Мировая Фарма: эра сверхприбылей подходит к концу?

Инна Белоножко, эксперт фармацевтического рынка.

Беседовал Евгений Краусов, Pharma.net.ua

Непомерные цены на терапию

Комитет американского регулятора FDA одобрил заявку на маркетинг препарата Sovaldi производства Gilead Sciences в декабре 2013 г. Однако когда американская компания назвала цену – 84 тыс. долл. за 12-недельный курс терапии – пациенты и страховые компании взволновались не на шутку. И не зря! Позже данные исследований показали, что Sovaldi вполне может отпускаться в 2,3 раза дешевле – по цене 36 тыс. долл. за курс терапии.

Препарат Gleevec предназначен для лечения лейкемии. В 2001 г. Novartis заявила, что цена на препарат составит 30 тыс. долл. за годовой курс лечения. Он тогда только появился на рынке. По сегодняшним меркам стоимость Gleevec выросла почти в 3 раза от первичной цены. Но ведь за прошедшие 14 лет цена на препарат должна была снизиться, так как все затраты на R&D и вывод препарата на рынок, по сути, уже оплачены пациентами и страховыми компаниями.

Еще один известный в мире препарат с подобной историей – Humira компании AbbVie, используемый в терапии артрита. За период с 2010 г. по 2014 г. цена на этот препарат выросла почти в 2 раза, а прибыль компании-производителя от его продаж увеличилась в 2,3 раза.

Подобная практика манипулирования ценами на лекарства стала уже привычной для фарминдустрии: в США регулятор FDA регистрирует препарат, но когда производитель сообщает о стоимости терапии, волна критики и непонимания начинает расти с огромной силой.

«За деньги нельзя купить любовь, но можно улучшить исходные позиции для торга»

Одна из последних нашумевших историй касается «самого ненавидимого человека Америки». Генеральный директор Turing Pharma Мартин Шкрели взвинтил цену на препарат, предназначенный для лечения онкобольных и ВИЧ-инфицированных. В 2010 г. компания, которая в настоящий момент развивает свой бизнес под брендом GlaxoSmithKline, продает права на маркетинг препарата Daraprim на американском рынке другому игроку – CorePharma. На тот момент срок действия патента на препарат уже истек, но никто так и не осмелился вывести на рынок более дешевую дженериковую версию. Препарат слишком нишевый, слишком специфический.

В августе 2015 г. история с препаратом Daraprim получила новый толчок – CorePharma продает все права на него компании Turing Pharma. Стоимость терапии сразу подскочила с 14 долл. до 750 долл. за таблетку, то есть в 54 раза!

The Washington Post пишет, что генеральный директор Turing Pharma Мартин Шкрели достаточно агрессивно защищает свое решение повысить цену на препарат. Ведь вместе с титулом «самого ненавидимого человека Америки» он получил статус и известность для своего предприятия. Из небольшой компании без каких-либо продуктов и дохода Turing Pharma молниеносно превратилась в игрока с активами с высоким уровнем доходности.

Однако уже в скором времени в США может появиться аналог препарата Daraprim. Разработкой дженерика вплотную занята американская компания Impris, которая уже заявила, что установит цену на свой препарат на уровне 1 долл. за таблетку, в сотни раз дешевле нынешней цены на Daraprim.

Некоторые эксперты считают, что этот случай позволит «плохому парню» Мартину Шкрели увидеть, что капитализм дает возможности, но он их и забирает. Плохая репутация в прессе и резкие колебания цен открыли новым игрокам рынка двери в терапевтическую область, представленную этим препаратом. Этого бы не случилось с «хорошим парнем», суммируют в мировых СМИ.

Доход прежде всего

Фармацевтическая индустрия продолжает защищать высокие цены на лекарственные средства, мотивируя это увеличением затрат на исследования новых форм терапии различных заболеваний. Однако расходы на научно-исследовательскую деятельность заметно ниже, чем затраты на маркетинг. Мало вывести препарат на рынок, нужно еще и выгодно его продавать.

При этом, суммы прибыли компаний-производителей в сравнении с их затратами – неоспоримое доказательство того, что фармацевтический бизнес остается высокодоходным.

Издание The Wall Street Journal проанализировало показатели доходов, объемов продаж и оптовые цены на 30 топовых препаратов за последние четыре года. Выводы не удивили – при повышении цены на препарат потребительский спрос снижается, но компания все равно в выигрыше. Производители поднимают цены гораздо агрессивнее, тем самым с лихвой компенсируя падение спроса.

Стоимость терапии оправдана расходами на R&D?

По данным отчета Credit Suisse (май 2015 г.), рост цен на препараты стал основным источником увеличения прибыли мировых фармацевтических компаний. При этом, существенно вырос и общий объем затрат на услуги по продвижению продукции – на 17%. Американские потребители платят за то, чтоб профинансировать маркетинг и обеспечить прибыльность фармбизнеса, а не за разработки и исследования новых лекарственных средств.

Кстати и сами американцы считают, что фармкомпании ставят получение прибыли на первое место. Результаты исследования Kaiser Family Foundation показали, что 72% американцев считают цены на лекарства необоснованными и предпочли бы, чтобы компании предоставляли информацию о формировании цен на препараты.

Исследование Центра Тафтса по изучению и разработке лекарств показало, что стоимость разработки нового препарата составляет около 2,6 млрд долл. В 2013 г. такие расходы составляли всего лишь 1,0 млрд долл. Удовлетворение ряда постмаркетинговых требований FDA обходится фармкомпаниям еще в дополнительных 312 млн долл. Таким образом размер инвестиций, выделяемых на R&D, увеличивается до 2,9 млрд долл.

Компании-производители в среднем тратят 1,4 млрд долл. на один новый препарат. При этом, инвесторам удается вернуть около 1,2 млрд долл. Это связано с тем, что лишь 2% препаратов, дошедших до стадии клинических исследований, получают одобрение регуляторов. Зато если компании посчастливилось попасть в эти 2%, многолетние сверхприбыли обеспечены!

Мировая Фарма говорит

Генеральный директор Novartis Джо Хименес считает, что игрокам фармы следует определить с приоритетами. Фармкомпаниям пора отходить от традиционных бизнес-моделей, основанных на максимизации количества новых препаратов, независимо от их эффективности, и сконцентрироваться на инновациях. Иными словами, направить усилия на поиск реальной терапии заболеваний. Новые модели нужны и в ценообразовании, чтобы сохранить систему здравоохранения на плаву.

Доктор Томас Штоссель из Гарвардской школы бизнеса также утверждает, что компании больше заинтересованы в разработке препаратов, которые приносят прибыль, нежели действительно эффективных лекарственных средств. Штоссель подчеркивает, что ему не приходит на ум ни один производитель, у которого стоимость разработки действительно соответствует ценности разработанного продукта и предполагаемым расходам на инновации.

Генеральный директор GlaxoSmithKline Эндрю Уитти считает, что именно инновации позволят защитить бизнес компании от ценового давления, в том числе в США. Около 80% разработок, запущенных в GlaxoSmithKline, – первые в своем классе препараты.

Цены на препараты растут, хотя законы рынка требуют обратного

Экономист Крейг Гартуейт, который занимается исследованиями тенденций развития фармрынка в США, заинтересовался этим вопросом.

С одной стороны, увеличение расходов на лекарства позволяет ускорить разработку инновационных препаратов за счет привлеченных инвестиций. Поскольку, чем выше показатель доходности, тем больше компания тратит на социально значимые нужды, в том числе разработку более эффективных форм терапии.

С другой стороны, большинство препаратов становятся все менее доступными для пациентов. Также увеличивается барьер для включения лекарств в государственные программы. Важно помнить и о том, что государственный бюджет не резиновый – когда правительство больше тратит денег на закупку лекарств, приходится выделять меньше средств на ремонт дорог, образование и другие нужды.

В конечном итоге имеет значение не то, какими дорогостоящими являются препараты. Нужно понять другое: не слишком ли много денег фармгиганты выделяют на инновации? Действительно ли конечный результат стоит потраченных денег? Или лучше все-таки потратить эти средства на какие-то другие нужды?

В риторике топ-менеджмента крупнейших фармацевтических компаний мира все чаще слышны именно такие послания обществу. На словах, Большая Фарма готова сменить парадигму – из роли сверхприбыльной касты избранных к статусу стража пациентских интересов. Или это лишь краткосрочная стратегия снижения градуса общественного негатива?

На деле же, поведение фармацевтических гигантов по-прежнему соответствует слогану популярной компьютерной игры Big Pharma «Research – Produce – Cure – Profit», где Profit – конечная цель.