Почему европейские инвесторы предпочитают стартапы, продукцию которых можно потрогать руками

Принято считать, что лучшее место на земле для технологических стартапов – Кремниевая долина. Но времена меняются. Сейчас для многих медицинских проектов получить инвестиции в Европе оказывается проще, чем в Калифорнии. Бывает даже, что основатели стартапа, чтобы облегчить себе жизнь, переводят бизнес из США в Старый Свет. Vademecum собрал несколько поучительных историй на эту тему.

По данным некоммерческой ассоциации Invest Europe, в 2015 году общий объем венчурных инвестиций по всем отраслям достиг в Европе 3,8 млрд евро. Бóльшая часть этих денег (34%) была вложена в life sciences – медико‑биологические разработки. Чаще всего в Европе – как, впрочем, и в США – инвестиции получают проекты в сфере digital health, всевозможные приложения, мини‑устройства и носимые гаджеты, помогающие отслеживать состояние здоровья и уточнять диагноз, констатирует Invest Europe. Вложения в медицинские устройства многие инвесторы считают менее рискованными, чем в лекарственные средства.

«Лекарство либо успешно проходит клинические исследования, либо вообще не проходит, и тут уж ничего не поделаешь. Результаты испытаний медицинского устройства не столь однозначны. Они помогают разобраться в проблеме и разработать новую версию изделия. Это не «все или ничего», – объяснял изданию Medtech Engine Дэниел О'Махони, партнер ирландского венчурного фонда Seroba Life Sciences.

Seroba занимается вложениями исключительно в медицинские технологии. Таких фондов в Европе немало. Это, например, норвежский NeoMed, британский Advent Life Sciences, швейцарские VI Partners, BioMedInvest, бельгийский Capricorn Health‑tech Fund, голландский Life Sciences Partners, немецкий High‑Tech Gruenderfonds и десятки других фондов. Как правило, в каждом раунде инвестиций в медико‑технологический стартап участвует синдикат инвесторов, что позволяет снизить финансовые риски. Больше всего инвесторы опасаются вложений в медицину на ранней стадии разработки. Но Seroba Life Sciences специализируется именно на таких инвестициях. Прежде всего фонд интересуется проектами из Ирландии и Великобритании, причем иногда даже помогает стартаперам перебраться в Ирландию из Северной Америки. Основной интерес фонда – медицинские изделия.

Причина проста, объясняет О'Махони.

«Мы считаем, что через пять–десять лет медицинские устройства будут играть ключевую роль в таких сферах медицины как лечение сердечно‑сосудистых, неврологических заболеваний, снятие боли. Поле деятельности для таких устройств, которые удовлетворяют на самом деле неудовлетворенную медицинскую потребность, огромно», – говорит он.

Наибольшей популярностью среди европейских инвесторов, по данным Invest Europe, пользуются проекты, связанные с лечением диабета, сердечно‑сосудистых заболеваний и глазных болезней.

Последнее десятилетие стартаперы по обе стороны Атлантики активно занимаются разработкой искусственной сетчатки, которая позволила бы видеть тем, кто потерял зрение из‑за макулодистрофии. Сейчас существует примерно десяток таких проектов. Первой в Европе этой темой занялась немецкая Retina Implant. В 2013 году она получила на свой имплантат сетчатки маркировку СE – знак, удостоверяющий, что изделие соответствует основным требованиям директив Евросоюза. В том же году созданная французскими учеными Pixium Vision получила около 25 млн евро от нескольких венчурных фондов, а затем привлекла 34,5 млн евро в ходе IPO на Euronext. Pixium Vision разрабатывает целую систему бионического зрения, которая состоит из очков со встроенной в них камерой и имплантата, вживляемого в сетчатку и получающего сигналы от камеры. Сейчас Pixium Vision договаривается о дополнительном финансировании с медицинскими ведомствами Франции и Германии.

Джон Милад, менеджер частного инвестфонда NBGI, считает, что Европа – более либеральный и привлекательный, чем США, рынок для инновационных компаний, пытающихся наладить производство и продажу новых медизделий. FDA – слишком строгий регулятор, лучше не пытаться добиться от него одобрения новых идей, еще не опробованных в Европе. В Старом Свете, на взгляд Милада, система одобрения новинок проще. Некоторые компании даже перебазируются из Америки в Европу, чтобы упростить и удешевить свое развитие. Например, из Калифорнии в Швейцарию переехала Sequana Medical, разрабатывающая мини‑помпу для откачивания жидкости из брюшной полости, скапливающейся при асците. После чего в ряды ее инвесторов вступили несколько венчурных фондов из европейских стран. Из Миннесоты в Дублин перебралась в 2012 году и компания Mainstay Medical. Переезд совпал с получением ею 20 млн долл. от синдиката европейских инвесторов, в том числе ирландской Fountain Healthcare Partners. В мае 2016 года компания получила маркировку CE на имплантируемую систему, предназначенную для лечения хронической люмбалгии (боли в пояснице). Как рассказывал Finanical Times генеральный директор компании Питер Кросби, Ирландия была выбрана из‑за благоприятной налоговой среды, квалифицированных кадров в сфере медицинских технологий и, как ни банально, из‑за языка. Сейчас Mainstay готовится к запуску своих устройств в Австралии.

Правда, в последние два года ситуация начала меняться: европейские страны начинают проявлять при регистрации медизделий прежде не демонстрируемую строгость. В 2016 году появился новый стандарт качества для производителей сегмента – ISO 13485, а в мае текущего года вступят в силу новые, более жесткие общеевропейские требования к медизделиям и устройствам для диагностики.

Подъязыковые проблемы

Израильско‑бельгийский стартап Nyxoah – еще один пример удачной разработки медизделий в Европе. Проект инициировали в 2009 году предприниматель Роберт Тауб и хирург Ади Машиах. У обоих уже был опыт в медицинском бизнесе. Машиах в 2006 году основал компанию Innovea Medical, разрабатывающую ПО для проведения лучевой диагностики. Тауб получил известность как один из основателей швейцарской фармкомпании Octapharma, а также как основатель компании – разработчика хирургического клея Omrix Biopharmaceuticals, которую в 2008 году за 438 млн долл. купил гигант Johnson&Johnson.

Израильский хирург познакомился с Таубом, когда тот только что продал Omrix.

«Я пришел к нему просто с намерением создать компанию в области медицины. И все, – рассказывал Машиах израильскому изданию Globes. – Мы рассматривали разные сегменты. Я сразу сказал: не кардиология, потому что этот рынок насыщен. Не фармацевтика, потому что после Omrix Роберт не хотел снова ввязываться в долгий и трудоемкий процесс. И не программное обеспечение, потому что его сложно продать. В области медицины людям нравится то, что можно подержать в руке».

В итоге Тауб и Машиах решили заняться лечением синдрома обструктивного апноэ сна. Объем этого рынка тогда был на уровне 2 млрд долл., а сейчас достиг 5 млрд долл.

«Мы увидели, что один из новых методов лечения этого заболевания – нейростимуляция, и подумали, что мы можем сделать ее лучше», – говорит Машиах.

Nyxoah разработала устройство, которое позволит страдающим апноэ сна пациентам обойтись без аппаратов с масками, капп и даже хирургии. Во сне мышцы глотки у человека расслабляются. У здоровых людей при этом в глотке остается просвет, достаточный для нормального дыхания. У больных апноэ сна просвет глотки частично, а иногда и полностью закрывается. В результате человек храпит, а его дыхание может периодически останавливаться.

Устройство Nyxoah состоит из крошечного нейростимулятора – 20 мм в диаметре и 2,5 мм толщиной, который имплантируют (это малоинвазивная 15‑минутная процедура) под язык близко к подъязычному нерву. Каждый вечер пациент приклеивает себе на подбородок пластырь с микрочипом, который дистанционно активирует стимулятор. Утром чип ставится на подзарядку. Нейростимулятор заставляет язык располагаться таким образом, чтобы не мешать дыханию. Nyxoah утверждает, что ее подъязычный имплантат может бесперебойно работать 12 лет. Научно‑исследовательский центр компании располагается в Тель‑Авиве, но зарегистрирована она в Бельгии – так проще привлекать европейские инвестиции. В 2018 году Nyxoah начнет клинические испытания своей разработки. Ее план состоит в том, чтобы сначала добиться одобрения своего устройства в Европе и лишь затем начать покорение Америки. Nyxoah получил от инвесторов уже больше 35 млн евро – немалая сумма для проекта, еще не вышедшего на «клинику». Найти финансирование удалось во многом благодаря связям Роберта Тауба, который до запуска нескольких собственных биомедицинских проектов успел поработать в Monsanto, Revlon, Baxter. Большой вклад в стартап сделал голландский венчурный фонд Gilde Healthcare, а также существующее с конца 70‑х годов Региональное агентство инвестиций Валлонии (область Бельгии). Есть и инвесторы‑«физики»: помимо самого Тауба, в Nyxoah вложились Уве Вашер, бывший вице‑президент General Electric, и Юрген Хамбрехт, экс‑председатель правления немецкого химического концерна BASF.

Гранты без гарантии

Куда сложнее обстоит дело, когда основатели стартапа изначально не связаны с медициной. Возможностей в Европе немало и в этом случае, но скорость развития проекта сильно снижается. Британский стартап Andiamo основали супруги Навид и Самия Парвез после смерти своего сына Диамо, страдавшего ДЦП в тяжелой форме. Чтобы иметь возможность сидеть и дышать, Диамо нужен был корсет. Снятие гипсового слепка с ребенка было настоящим мучением, а затем семье Парвез пришлось полгода ждать, пока корсет изготовят и привезут. За это время ребенок подрос, корсет сидел плохо, но Национальная служба здравоохранения Британии отказывалась заменить его. Родители купили корсет сами, но и это изделие оказалось неудачным.

Диамо умер в 2012 году. А в 2013 году Навид Парвез, оказавшись на технологической конференции, обратил внимание на чудеса 3D‑печати: принтер создавал модели поездов.

«На меня снизошло озарение, – рассказывал Парвез онлайн‑изданию International Business Times. – Если можно отсканировать в 3D‑формате старинный поезд и прекрасно распечатать его на 3D‑принтере, почему мы не делаем этого в медицине?»

Чета Парвез изучила рынок, пришла к выводу, что напечатанные на 3D‑принтере корсеты для больных детей никто в мире не предлагает, и решила развивать идею.

О миллионах речь в этом случае не шла. Сначала проект получил 10 тысяч фунтов на сотрудничество с Кингстонским университетом (Лондон) по одной из программ Европейского фонда регионального развития. Партнерство подтвердило большие перспективы создания ортезов для детей‑инвалидов. Затем начинание семьи Парвез привлекло еще 15 тысяч фунтов через акселератор Bethnal Green Ventures, финансируемый несколькими благотворительными фондами. Эти деньги позволили Andiamo за полтора месяца изготовить три прототипа корсетов для детей с ДЦП. На этом этапе Парвез решил, что пора регистрировать предприятие. Компанию назвали Andiamo. Это слово, в переводе с итальянского означающее «Пойдем!», созвучно с именем так и не дождавшегося спасительного корсета Диамо Парвеза.

Новая компания быстро отработала технику сканирования тела ручным 3D‑сканером. В отличие от создания гипсового слепка, эта процедура занимает всего несколько минут. Печать изделия на 3D‑принтере позволила изготовить его за двое суток. Сейчас компания разрабатывает специальное ПО для создания 3D‑моделей частей тела пациентов и отслеживания, как под влиянием ортеза меняется тело. В штате Andiamo сегодня уже 12 человек.

Чтобы двигаться дальше и начать испытания ортезов, стартаперы решили воспользоваться краудфандингом. Через сайт Indiegogo.com им удалось собрать 63,7 тысячи фунтов. Краудфандинговые площадки, говорят эксперты, становятся все более популярными среди разработчиков медицинских технологий, причем служат не столько для привлечения денег, сколько для поиска участников испытаний и будущих клиентов. Уже есть сайты, специализирующиеся именно на медицинских стартапах, – такие как MedFundr или HealthFundr, и даже площадки для аккумулирования средств именно на разработку медизделий, например, B‑a‑MedFounder.

Краудфандингом Andiamo не ограничилась: она получила грант в 50 тысяч фунтов от благотворительного фонда британской компании Nominet, управляющей доменной зоной UK. Еще 252 тысячи евро Andiamo привлекла по одной из акселерационных программ, финансируемых европейскими фондами.

«Мы поняли, что традиционные инвесторы относят Andiamo к разряду очень рискованных проектов, ведь мы стремимся раскачать отрасль, которая больше века не претерпевала серьезных изменений», – говорит Самия Парвез, добавляя, что никто просто не подозревает о том, каких масштабов может достичь этот рынок. В Великобритании меньше 300 техников‑ортезистов, хотя в их услугах нуждаются 2 млн пациентов, которых обслуживает государственная служба NHS. А всего в мире изготовленные под заказ ортезы нужны примерно 100 млн человек.

До сих пор компания Парвезов делала корсеты для больных детей бесплатно, чтобы как следует отработать всю схему. Но в этом году Andiamo открывает в центре Лондона клинику ортезирования. Как говорится на сайте проекта, обслуживание там будет стоить 5 995 фунтов стерлингов в год. За эти деньги Andiamo обещает напечатать для ребенка индивидуальный ортез, заменить его в случае поломки или если ортез станет мал, постоянно наблюдать за состоянием пациента. Andiamo собирается расширять ассортимент, ведь напечатанные на 3D-принтере под заказ ортезы могут понадобиться не только пациентам с ДЦП, но и, например, людям, перенесшим инсульт. Парвезы мечтают о том, чтобы когда‑нибудь выйти и на международный рынок. Но за четыре года существования у Andiamo уже появились сильные конкуренты. Например, стартап Exovite, который сумел пройти через несколько акселераторов, привлечь бизнес‑ангелов, инвестфонд и сейчас уже вовсю печатает на 3D‑принтере лонгеты, заменяющие традиционное наложение гипса.